В 1965 году семья Шнайдер поехала на Урал, в Пермскую область, туда, где в годы войны на принудительных работах погиб их сын и брат, восемнадцатилетний Андрей Шнайдер. Мама Андрея, Луиза Генриховна, искренне надеялась увидеть хотя бы братскую могилу трудармейцев и поклониться их праху. Однако чудовищным ударом для неё тогда было узнать, что погибших советских немцев в трудармии не хоронили — их тела просто изуверски закатывали бульдозерами в траншеи, без учёта и где придётся…
Немецкий советский писатель Герхард Вольтер в своей книге «Зона полного покоя» писал: «У нас отобрали родину, дом, имущество, доброе имя… Но не только этого лишили нас. У нас отобрали даже то, что отличает человека от животного — дар речи, право говорить. Нас просто не было на свете. То есть мы были. Были в лагерях и ссылках, были на тяжёлых стройках и лесоповалах, были в тайных списках НКВД и КГБ. Но для остального мира мы как бы не существовали…».
— 28 августа 1941 года стало самым трагическим днём для всех советских немцев, проживавших на Волге. Тогда вышел указ о депортации, и была ликвидирована Автономная Социалистическая Советская Республика Немцев Поволжья. На сборы всем дали 24 часа. Затем нас погрузили в телеги, ничего никому толком не объяснив, и повезли в город Энгельс, находившийся от нашего села в тридцати пяти километрах, — вспоминает Эмма Фридриховна Шнайдер-Самсонова, жительница села Алаколь, Железинского района Павлодарской области. — Проживали же мы в селе Шталь, Красноярского района, Саратовской области. Детей у моих родителей, Луизы Генриховны и Фридриха Генриховича Шнайдер, было семеро: старшему брату перед началом войны исполнилось шестнадцать лет, мне не было и семи, а самой младшей сестренке было всего восемь месяцев от роду. Отец до войны трудился колхозником, плюс мы жили своим хозяйством: огород, домашняя птица и скот.
Энгельс встретил обозы с немцами шумом и неимоверным многолюдьем. Город был переполнен. Своей очереди на отправку семейству Шнайдер пришлось ждать до середины сентября, находясь всё это время под открытым небом. Затем Эмму и её родных вместе с тысячами других людей загрузили в вагоны для перевозки скота, и товарняк отправился в сторону казахстанских степей.
— В пути погибло много людей: от родов, от холода, от голода. Еда, захваченная с собой, закончилась, и нам давали только кипяток. Особенно тяжело было маленьким детям, — рассказывает Эмма Фридриховна. — Нас везли в основном под покровом ночи, днём пропускали военные эшелоны, а мы стояли в тупике. Примерно через две недели после отбытия из Энгельса мы оказались в Казахстане, в городе Кокчетав.
В начале октября 1941-го на севере Казахстана уже лежал снег и было холодно. Едва поезд остановился, из вагонов на перрон стали вылезать уставшие голодные люди с тюками и сумками. Через полчаса на вокзале было уже не протолкнуться.
В начале октября 1941-го на севере Казахстана уже лежал снег и было холодно. Едва поезд остановился, из вагонов на перрон стали вылезать уставшие голодные люди с тюками и сумками. Через полчаса на вокзале было уже не протолкнуться.
— В памяти тот день отпечатался жуткой картиной: вокруг сновала уйма народу, отовсюду слышались крики, плач, стоны, — говорит моя собеседница. — Мама держала на руках восьмимесячную сестрёнку, а я и мой младший брат что есть сил вцепились в её юбку, чтобы не потеряться. Помню, мама что-то сказала на русском языке — мы с братом тогда его не понимали. После этого к нам подошёл милиционер, взял маму под руку и повёл. Мы с братом ухватились за неё. Милиционер подвёл нас к медпункту, и мы зашли туда.
Луизе Шнайдер предоставили кушетку, где она смогла распеленать ребенка. Затем медсестра подала ей кружку чая, чтобы в груди кормящей матери появилось молоко для малютки. А Эмме и ее брату медработники дали немного еды.
— Через некоторое время мы снова вышли на вокзал и там увидели папу. Он сообщил, что за нами наконец приехали телеги с быками. Пора было отправляться в село Юдинка, в наш временный дом. Преодолеть необходимо было 130 км, — продолжает своё повествование Эмма Фридриховна. — В обозах с нами ехали не только немцы, но и греки, калмыки, чеченцы, поляки… Они постепенно выходили возле попадавшихся по пути деревень, а нас везли дальше. Стало темнеть, и было решено заночевать в лесу. В вёдрах вскипятили воду, набранную по дороге в сёлах, чтобы ею «поужинать».
В лесу дети заметили много незнакомых красных ягод. Те крупными гроздьями выглядывали из-под снега. Кучер Варлам поведал ребятне, что это костяника и, проглотив несколько ягод, показал тем самым, что они съедобны. Дети, естественно, обрадовались и бросились собирать костянику. Дорога в Юдинку заняла двое суток, при этом ночевать в лесу пришлось дважды. Всё это время питались ягодами и пили кипяток.
— В Юдинке оказалось 140 дворов. Встретили нас там недружелюбно. Как позже рассказывали соседи, они думали, что немцы с рогами и с копытами. Но, как выяснилось, к их удивлению, мы были такие же, как и все, — отмечает Эмма Фридриховна. — В одной комнате нас поместили вместе с другой многодетной семьёй, — было очень тяжело так жить. Папу со старшими братьями сразу устроили скотниками. Но уже в ноябре отца забрали в трудармию, и мама с семерыми детьми осталась одна.
Луиза Шнайдер надеялась на приход весны. Она верила, что весной или летом их отпустят домой, в Саратовскую область. Когда люди покидали родные места, власти обещали им, что этот вынужденный переезд продлится недолго. И якобы через несколько месяцев можно будет вернуться обратно.
— Но так не вышло. Летом, в июне 1942 года, в трудармию, в Молотовскую область (ныне Пермский край), забрали ещё двоих старших братьев. А спустя пять месяцев один из них — Андрей — там умер. В 1965 году мы ездили туда: я, мама и двое братьев. Хотели найти место, где он похоронен, и хотя бы поклониться его праху, но узнали страшные сведения: оказывается, никто трудармейцев не хоронил. Их тысячами просто зарывали бульдозерами в траншеи, — ужасается Эмма Фридриховна.
Воспоминания об этом изводят женщину до сих пор. Раздирают её душу не меньше, чем память о высылке или голодном детстве. Эмма Шнайдер и хотела бы забыть о том, как депортированные немцы выживали и терпели унижения, но не может. Те времена оставили в её памяти кошмарный след навсегда.
— Старший брат всю жизнь проработал в шахтах. Он у нас вообще был большой молодец: прошёл трудармию — испытания его не сломили — затем стал почётным шахтёром и даже награждался орденом, — подводит итог беседы Эмма Фридриховна. — Да, нас очень сильно обижали, били и унижали. Без слёз всего не расскажешь. Но я рада тому, что всё это осталось позади. Благодарна казахстанскому народу за то, что он спас нас от голодной смерти. И сейчас я живу в миролюбивом государстве, где меня никто не притесняет и ни в чем не упрекает. Я хочу, чтобы наша страна никогда не познала ужасов войны. Пусть всегда над головой будет мирное небо и ясное солнце!..